3. Сущности и осознания

Итак, мы пришли к промежуточному выводу: идеальное понималось великими идеалистами прошлого, прежде всего Платоном и Гегелем, прежде всего как сущности материальных объектов, и лишь во вторую очередь, как осознания этих потусторонних сущностей отдельными людьми или всем обществом в целом. Ильенков же трактует идеальное преимущественно во втором смысле, оставляя без внимания первичное значение. И поскольку всякий объект может быть взят со стороны его бытия, то есть онтологически, или со стороны нашего познания его, то есть гносеологически, то было бы справедливо назвать эти два способа трактовки природы идеального онто-гносеологическим и гносео-онтологическим, так как первый из них делает акцент на том, что идеальное есть некая объективная невещественная сущность, обладающая бытием и существованием, от которой являются производными реальные объекты – тогда как вторая, которую преимущественно имеет в виду Ильенков, делает акцент на общественном характере идеального, возникающем из познавательной и трудовой деятельности человеческого общества. Данный акцент, который Эвальд Васильевич вкладывает в понятие идеального, и который может нам показаться чем-то произвольным, в действительности имеет свои основания, в том числе и прежде всего в трудах первооткрывателей диалектического материализма на нашей планете – Карла Маркса и Фридриха Энгельса, а также выдающегося учёного, философа и политика, далеко продвинувшего их дело – Владимира Ильича Ленина.

Сам Маркс даёт следующее определение идеальному: «Идеальное есть не что иное, как материальное, пересаженное в человеческую голову и преобразованное в ней». В той же статье «Диалектика идеального» Ильенков верно замечает, что «человеческую голову» в данном контексте нельзя понимать анатомически, однако разъяснение данного положения у него остаётся неясным, тогда как его можно было бы определить для начала следующим способом: анатомическо-физиологическая голова, в которой происходит нейрохимическое преобразование отражений окружающей действительности не отделена от этой окружающей среды подобно голове профессора Доуэля, она потому и только потому является мыслящей, что присоединена к человеческому телу, физиологическому и социальному, без которых в этой анатомической голове никогда не возникли бы сами собой те совокупности условных рефлексов, которые делают её именно человеческой, а не абстрактной – случаи детей, выросших вне общества тому доказательство. Так же и Ленин в своей полемике против махистов и эмпириокритиков много писал о необходимости различения между общественным бытием и общественным же сознанием как между материальным и идеальным, которые, конечно, превращаются друг в друга при известных обстоятельствах, но, тем не менее, отличны одно от другого.

Таким образом, категория идеального имеет свой смысл в противопоставлении материальному, или, в других формулировках, в противопоставлении сознания бытию, которые, как считал Ленин во время написания «Материализма и эмпириокритицизма», «составляют наиболее общие категории, далее не определимые». В классическом марксизме существует масса примеров, призванных прояснить это противопоставление. В частности, вся теория товарного фетишизма основана на явлении смешения идеальных свойств меновой стоимости, являющейся специфическим общественным отношением с вещественными характеристиками товаров в воображении вульгарных экономистов и всех, кто им верит. Ещё один замечательный пример идеального приводит Маркс, когда говорит об инженере, который прежде чем строить дом, сначала создаёт его чертёж в голове, в отличие от какой-нибудь пчелы, которая строит соты своего улья безо всяких чертежей. Третий пример – это знаменитые кантовские талеры, которые обладают стоимостью не сами по себе, а лишь в определённой общественной ситуации. Четвёртый пример приводит сам Ильенков, когда задаётся вопросом о нематериальном характере какого-либо театрального представления, которое по своему характеру представляет нечто иное, отличное от себя – но что? Ильенков отвечает: «С точки зрения последовательного материализма этим «нечто» может быть только другой материальный объект. Ибо с точки зрения последовательного материализма в мире вообще нет и не может быть ничего, кроме движущейся материи, кроме бесконечной совокупности материальных тел, событий, процессов и состояний. Под «идеальностью» или «идеальным» материализм и обязан иметь в виду то очень своеобразное и то строго фиксируемое соотношение между, по крайней мере, двумя материальными объектами (вещами, процессами, событиями, состояниями), внутри которого один материальный объект, оставаясь самим собой, выступает в роли представителя другого объекта, а еще точнее – всеобщей природы этого другого объекта, всеобщей формы и закономерности этого другого объекта, остающейся инвариантной во всех его изменениях, во всех его эмпирически-очевидных вариациях.»

Но в таком случае пара идеальное-материальное начинает колебаться, так как по обе стороны этой «противоположности» находится материальное, в одном случае представляющее само себя, а в другом переряженное в какой-либо другой объект. Поскольку это противопоставление является устоявшимся в марксистской философии, необходимо разобраться с ним подробнее, так как может оказаться, что природа вещей свидетельствует против такого противопоставления как не сообразного действительности и смыслу прочих категорий диалектического материализма в их взаимосвязи. И если идеальное определяется в качестве материального объекта, выступающего в роли другого материального объекта, то какой смысл мы вкладываем в понятие материального? В рамках данного противопоставления материальное приобретает значение чего-то непосредственно выражающего себя без посредников, а напрямую – и в этом смысле материальное можно было бы определить как противоположность идеальному. Но в таком случае, материальное оказывается зависимым от категории выражения, и его бытие оказывается бытием-для-иного, то есть для воспринимающего это выражение субъекта, безразлично, будь то отдельный человек или всё общество вместе взятое. Из этого следует явно метафизический вывод, что категория материального, истолкованная таким образом, оказывается неприменимой к внеобщественной природе, так как в ней нет субъекта, по отношению к которому тот или иной объект мог бы выражаить самого себя, равно как и что-либо иное.

Если же мы принимаем второе значение материального, как относящегося к материи, этой бесконечной субстанции всех вещей, обладающей свойством самобытия, или, по определению Спинозы, являющейся причиной самой себя – то мы встречаем не меньшие затруднения как с категорией идеального, так и с употреблением понятия материального в текстах Маркса. Так, например, словосочетание «материальное производство» оказывается плеоназмом, так как никакого «нематериального» производства, то есть такого, которое бы не совершалось в материальной субстанции путём взаимодействия её различных частей друг на друга, очевидно, нет и быть не может. Можно было бы использовать данное выражение лишь в контексте критики религиозного обскурантизма, когда люди верят, будто существует какое-то духовное производство, которым ангелы и души праведников занимаются у бога на небесах в раю. У Маркса же явно смешаны два этих значения слова «материальное», и это ошибочное положение Ильенков тащит контрабандой в приведённом выше рассуждении, так что он либо не видит, либо не хочет видеть противоречия между материальным как выражающим самого себя, что может быть признано противоположностью идеальному, но противоречит действительности – и материальным как всеобщим бытием материальной субстанции, которой ничто не противостоит в действительности, так что лишь малограмотные и одурманенные метафизической идеологией люди приписывают ей какую-то нематериальную противоположность в своём воображении.

В ходе нашего рассуждения мы пришли к выводу, что второй член пары противоположностей идеальное-материальное, определяемый гносео-онтологически, приводит к недопустимым противоречиям с исходными положениями диалектического материализма, утверждающего, что материя есть субстанция всех вещей, и поэтому является тотальной. Гносео-онтологическое определение материального уже-всегда предполагает субъект-объектные отношения непосредственного и опосредующего выражения, так что материальное, определённое в противоположность идеальному через свойство непосредственного выражения, оказывается не существующим вне познавательной деятельности людей-в-обществе, что нелепо и противоречит понятию материи как субстанции всех вещей. Посмотрим теперь, не окажется ли более продуктивным определить категории идеального и материального не гносео-онтологически, а онто-гносеологически, полагая основанием не отношения субъект-объектные отношения выражения, а объектное бытие вещей, именуемых материальными и идеальными, от которого являются производными все относительные субъекты как локальные проявления активности объектного мира.