19. Псевдопроблема "Китайской комнаты"

Первая псевдопроблема носит наименование «Китайской комнаты», и была впервые сформулирована американским позитивистом Джоном Сёрлем с целью опровержения других, не менее схоластических рассуждений о природе сознания в области искусственного интеллекта. Содержание данной псевдопроблемы составляет следующий мысленный эксперимент: Джона Сёрля, не знающего китайский язык, некие злоумышленники посадили в комнату, в которой нет ничего, кроме ящиков с иероглифами и громадной книги, в которой даны инструкции, как и в каком порядке соединять таблички с иероглифами в ответ на те или иные их комбинации, которые китайцы (которых, вероятно, похитили те же злоумышленники), пишут на листах бумаги и отправляют в комнату к Сёрлю. Согласно теории последнего, если книга правил будет достаточно содержательной и подробной, то он сможет отвечать на вопросы, которые ему пишут китайцы иероглифами, в точности так же, как если бы он знал китайский язык, тогда как в действительности он не имеет ни малейшего представления о содержании как вопросов, так и ответов, которые он составляет по инструкции. Что, по его мнению, доказывает недостаточность теста Тьюринга для того, чтобы определить, есть ли сознание у вашего собеседника, если он является лишь компьютером, или нет.

В действительности, данный эксперимент доказывает лишь то, что сознание как орудийно-языковая деятельность, возможно без осознания. В данной ситуации имеет место именно предметная и языковая деятельность человека, следовательно, данную ситуацию нельзя отнести к предшествующим видам отражения – раздражимости, чувствительности или восприятию, а именно к сознанию как предметному способу комбинирования отражённых форм. Вместе с тем, данный сознательный процесс протекает без осознания его сущности на обеих сторонах, так как Сёрль не понимает смысла составляемых им иероглифов, а китайцы не знают, каким образом составляются получаемые ими ответы на вопросы – осознанно или бессознательно. Всё это указывает на различие между сознанием как предметной формой комбинирования отражений, которому противостоят иные формы отражения – биологические (восприятие, чувствительность и раздражимость), химические, физические и т.д., и осознанием как ясным и отчётливым пониманием ситуации, её пред-ставлением, которому противостоит бессознательное сознания, распростёртое как в физиологическом, так и в социальном теле человека, охватывая собой их подавляюще бо́льшую часть. 

В этом смысле учение о бессознательном как телесной и производительной силе было начато в рамках фрейдизма самим основателем психоанализа, и им же было мистифицировано, будучи отнесённым в область самодовлеющей репрезентации, преставление о которой лежит в основе гносео-онтологического уклона, ошибочно определяющее материальное бытие через его репрезентативность, и посредством софистики присовокупляющее к нему в качестве противоположности какое-то идеальное, так что то и другое вращаются в пределах общественного (как в случае Ильенкова) или личностного (как в случае Фрейда) бытия, замыкая познание реальности в себе, так что реальность оказывается зависимой от наблюдателя, что нелепо, и представляет собой разновидность метафизического идеализма. Фрейд верно отметил, что бессознательное пронизано вытесненными аффектами и номадическими интенсивностями, образующими в своём движении два базовых влечения – влечение к жизни и влечение к смерти, производные от более фундаментальных процессов возбуждения и торможения, влекущих систему в первом случае к дифференцированности желающего производства, а во втором – к виртуальной и виертальной неразличённости полного тела без органов, которое в других местах Гваттари и Делёз называют также телом без образа и полным смерти, поскольку будучи распределённым в каждой точке системы, оно не обладает собственной формой, а будучи окончательно достигнутым, растворяет все элементы в целокупности материальной субстанции как таковой, что и происходит с каждым объектом в момент его гибели. Стало быть, некорректно проводить различие между влечениями в зависимости от их соотношения с выживанием объекта, так как не существует никакого особенного «влечения к жизни», но влечению к недифференцированному и замкнутому на себя состоянию противостоит множество частичных влечений, охватывающих в разные моменты жизни различные аспекты желающих машин, чьим пределом является гибель и вечное возвращение к существованию на плане консистенции этой бесконечной Природы как неподвижного двигателя своих частей. И если человек есть сцепление физиологического тела с общественной средой, то справедливым будет признать, что всякий отдельный человек относится к общественной целокупности точно так же, как псевдоподия относится ко всему телу амёбы, образующей из себя органы по мере необходимости и сообщающей им пропорциональную меру активности – точно так же как эта бесконечная материальная субстанция, единственный субъект всех действий, сообщает субъектность всем обществам, людям и их физиологическим телам, равно как и всем неисчислимым множествам материальных тел, вихрем несущихся сквозь пространство этой космической бездны. 

Система ТбО, таким образом, есть материя как предел пределов, актуальная бесконечность, содержащая достаточно противоречий, чтобы поддерживать движение своих частей вечно. Следовательно, общество в смысле социуса есть аналогичный неподвижный двигатель человеческой практики, опосредующий все действия своих человеческих фрагментов, равно как и практики всех прочих акторов и экзистенций, его населяющих; человеческая жизнь есть процесс потребления физиологического тела обществом, и человеческое существование есть существование-к-смерти, объективно желаемой каждой частью этой бесконечной Природы, и только тяжесть жизни при капитализме вместе с идеологическими заблуждениями препятствует людям наслаждаться им вполне. Поэтому с диалектико-материалистической точки зрения, осознание как отчётливое пред-ставление оказывается всецело зависимым от неосознаваемой работы желающих машин на полном теле без органов, являя собой очень локальный и в большинстве случаев избыточный момент работы общественного сознания. Вместе с тем, способ распределения осознаваемых и неосознаваемых процессов общественного сознания, присущий капиталистическому способу производства, влечёт за собой слишком большие издержки по сравнению с коммунистическим способом их распределения, что является сильным аргументом в пользу единой глобальной плановой экономики и активного участия масс в её осознанном регулировании.